По данным на 1 января 1941 года, в Ленинграде проживало чуть менее 3 миллионов человек. Для города был характерен более высокий, чем обычно, процент нетрудоспособного населения, в том числе детей и стариков. Его отличало и выгодное военно-стратегическое положение, связанное с близостью к границе и оторванностью от сырьевых и топливных баз. В то же время городская медицинская и санитарная служба Ленинграда была одной из лучших в стране, что сыграло очень важную положительную роль в период блокады.

Началом блокады считается 8 сентября 1941 года, когда была прервана сухопутная связь Ленинграда со страной. Однако жители города потеряли возможность покинуть город двумя неделями раньше: железнодорожное сообщение было прервано 27 августа, и на вокзалах и в пригородах скопились десятки тысяч людей, ожидавших возможности прорыва на восток. Положение осложнялось еще и тем, что с началом войны Ленинград наводнили не менее 300 000 беженцев из стран Прибалтики и соседних с ним российских областей.

Катастрофическое продовольственное положение города стало ясно 12 сентября, когда были закончены проверка и учет всех съестных припасов. Продовольственные карточки были введены в Ленинграде 17 июля 1941 года, то есть еще до блокады, однако это было сделано лишь для того, чтобы навести порядок в снабжении. Город вступил в войну, имея обычный запас продуктов. Нормы отпусков продуктов по карточкам были высокие, и никакой нехватки продовольствия до начала блокады не было. Снижение норм выдачи продуктов впервые произошло 15 сентября. Кроме того, 1 сентября была запрещена свободная продажа продовольствия. При сохранении «черного рынка» официальная продажа продуктов в так называемых коммерческих магазинах по рыночным ценам прекратилась.

В октябре жители города почувствовали на себе явную нехватку продовольствия, а в ноябре в Ленинграде начался настоящий голод. Были отмечены первые случаи потери сознания от голода на улицах и на работе, а также первые случаи смерти от истощения. Запасы продовольствия пополнять было крайне сложно – по воздуху обеспечить снабжение такого большого города было невозможно, а судоходство по Ладожскому озеру временно прекратилось из-за холодов. В то же время лед на озере был еще очень слабым, чтобы по нему могли проехать машины. Все эти транспортные коммуникации находились под постоянным огнем противника.

Несмотря на нижайшие нормы выдачи хлеба, смерть от голода еще не стала массовым явлением, и основную часть погибших составляли жертвы бомбардировок и артиллерийских обстрелов.

Исходя из фактически сложившегося расхода, наличие основных пищевых товаров на 12 сентября составляло:

Хлебное зерно и мука на 35 суток

Крупа и макароны на 30 суток

Мясо и мясопродукты на 33 суток

Жиры на 45 суток

Сахар и кондитерские изделия на 60 суток.

Ввиду блокады города с 20 ноября властями Ленинграда был введен норматив по отпуску продуктов питания. Размер продовольственного пойка составлял:

Рабочим – 250 грамм хлеба в сутки

Служащим, иждивенцам и детям до 12 лет – по 125 граммов

Личному составу военизированной охраны, пожарных команд, истребительных отрядов, ремесленных училищ и школ ФЗО, находившемуся на котловом довольствии – 300 граммов

Войскам первой линии – 500 граммов

При этом до 50% хлеба составляли примеси, и он был почти несъедобным. Все остальные продукты почти перестали выдаваться.

В декабре 1941 года ситуация резко ухудшалась. Смертность по причине голода стала массовой. Стала обычной скоропостижная смерть прохожих на улицах – люди шли куда-то по своим делам, падали и мгновенно умирали. Специальные похоронные службы ежедневно подбирали на улицах около сотни трупов. Сохранились бесчисленные рассказы о людях, просто падавших от слабости и умиравших – дома, на работе, в магазинах, на улицах.

Самым страшным явлением войны стало трупоедство и что самое жуткое – людоедство.[3;183-185]

Хотелось бы предоставить воспоминание одной женщины:

«Я выхожу со двора своего, рядом с Генеральным штабом, и вижу – около калитки, совсем прижавшись, сидит мальчик. Мне показалось, что ему лет 6. Я спрашиваю: «Что ты здесь делаешь?» Он говорит: «А я пришел сюда умирать». – «Умирать? Ты смотри, какой ты, - раз ты смог сюда прийти, ты не умираешь! И где ты живешь?» - «Я живу на Мойке. У нас очень темный двор и квартира очень темная. А здесь вон как светло. Я пришел сюда умирать». Ну, я со своими девочками взяла его к себе в архив. Мы его напоили теплой водой, какие-то корочки ему дали. И клею столярного. И он нам сказал: «Если я останусь жив, я всегда буду есть этот клей».»[1;153]

Литература.
После 2-й мировой войны появляется новое поколение романистов, отражающих кризис английского буржуазного общества, углубившийся в результате распада британской колониальной империи и утраты страной её прежнего положения в мировой экономике и политике. ...

Малороссы.
Вернемся к изложению выводов профессора Ключевского. Другая струя отлива русского населения из Поднепровья направилась, как мы сказали, на запад, за Западный Буг, в область верхнего Днестра и верхней Вислы, в глубь Галиции и Польши. Следы этого отлива обнаруживаются в судьбе двух окрайных княжеств - Галицкого и Волынского. В иерархии р ...

Лаврентьевская летопись
Лаврентьевская летопись, пергаменная рукопись, содержащая копию летописного свода 1305, сделанную в 1377 группой переписчиков под руководством монаха Лаврентия по заданию суздальско-нижегородского князя Дмитрия Константиновича со списка начала 14 в[3]. Текст начинается с "Повести временных лет"и доводится до 1305. В рукописи о ...